Социалистический реалист с «любовно-ироничным» уклоном

Борис Давыдов – лауреат международного конкурса «Золотая палитра». Летом прошлого года он вернулся в Саратов «после длительной творческой командировки по странам Европы». Даже в годы своего пребывания в Германии он почти ежегодно показывал свои работы на родине. Это уже вторая его выставка в галерее «Эстетика». На ней в основном представлены работы последних лет.

Борис Давыдов родился в 1936 году в городе Павлове Горьковской области (хотя выглядит, как многие отмечают, гораздо моложе своего возраста). Окончил живописно-педагогическое отделение Саратовского художественного училища имени Боголюбова. С 1964 года является членом Союза художников России. А в 1996 году получил звание заслуженного художника России. Картины мастера хранятся в Радищевском музее, картинных галереях России и частных коллекциях, в том числе за рубежом.

Открывая выставку, хозяин галереи, президент международного регионального общественного фонда «Золотая палитра» Владимир Ракчеев отметил, что представляет «художника, чье имя неразрывно связано с нашим краем»:

«Это один из самых думающих художников. Его картины наполнены духовным содержанием. Я бы назвал его стилистику философско-гротесковой. А небольшой размер картин говорит о том, что эти мысли, зарисовки, переживания по поводу тех или иных событий – преддверие к большим монументальным полотнам, которые всегда так мастерски выполняет этот художник».

«На афише стоит одно мое имя, а на самом деле у меня четыре, а то и пять соавторов, – скромно приветствовал пришедших на вернисаж гостей и журналистов Борис Давыдов. – Один из них – Андрей, мастер багетного ателье, который оформил картины в рамы, без него это ничего бы не состоялось. По картинам – их размеру, цвету, сюжету – можно узнать о времени их написания, об авторе, его возрасте. Даже можно узнать, есть ли у него мастерская или нет (картины маленькие – значит, нет мастерской). Отдельное спасибо хозяину галереи – столько лет, столько мороки с арендой, освещением, платежами. Никто бы из нас с этим не справился».

Критик-искусствовед, Заслуженный деятель искусств России, завотделом русского искусства Радищевского музея Ефим Водонос, традиционно выступающий на открытии выставок в «Эстетике», отметил, что «Борис Иванович не рвался в диссиденты, но и был не совсем приемлемым для власть имущих»:

«Его социалистический реализм был с «любовно-юморным» уклоном. И ощущение, что этот художник немножечко себе на уме, что у него выработался личный, не чисто казенный взгляд на жизнь, при одновременном приятии этой жизни, у Давыдова сохранилось. С каждой новой выставкой, сколько бы он их ни делал, этот художник показывает вещи, или намекающие на старые, или действительно старые. И в то же время появляется энное количество работ, которых ни на одной прежней выставке не было. Этот художник сохраняет душевную молодость и готов к постоянным изменениям. Каждая из этих работ может быть украшением любого домашнего интерьера. И будет удивительно, если наш зритель-покупатель не отреагирует на эту выставку. Мне кажется, она заслуживает того, чтобы достаточное количество работ с нее ушло».

Поздравить художника пришел и недавно избранный председатель Саратовского отделения Союза художников России Николай Бунин, который назвал Бориса Давыдова «настоящим русским пейзажистом»: «Главное, чтобы было здоровье, и чтобы продолжали радовать нас своими пейзажами». На что Борис Давыдов со свойственным ему юмором тут же откликнулся: «Обещаю!»

Заслуженный художник России Руслан Лавриненко подарил Давыдову загрунтованный холст – «лучший подарок для художника».

«Бориса Ивановича я знаю, как облупленного, со всеми его достоинствами и недостатками, – рассказал он. – Как всякого талантливого человека, отличающегося от большинства, его и справа били, и слева. Это признак настоящего искусства. Художник он мобильный, очень остро реагирует на смену времени, социальные изменения и очень остро это чувствует. Художник с большим чувством иронии и самоиронии. Желаю ему пожить подольше и нас порадовать своими картинами».

По мнению художника, профессора Алексея Трубецкова, «с Борисом Ивановичем Саратову повезло»:

«Потрясающий рисунок, потрясающая композиция – роскошное владение художественным ремеслом. Но все говорят, что это мыслитель, философ, человек, который интересен не своим мастерством, а своими идеями, мыслями. И это совершенно замечательно. Среди того, что видишь на выставках, мастерства, конечно, не хватает. Но вот идей-то не хватает особенно. Сравнить его вне Саратова есть с кем, а вот сопоставить, назвать близким, пожалуй, не с кем. Мое восхищение связано и с тем, что этот художник позволяет себе такие молодые эксперименты, которые очень редко позволяют себе и авторы раза в два его помладше. Практически каждая новая его выставка связана с новым блоком работ и с новым экспериментом».

Журналист Нина Шаталина поделилась с мастером публикациями, вышедшими о нем за время его «немецкой командировки», а друг детства, профессор Владимир Твердохлебов поделился своими размышлениями о творчестве:

– Мы с ним знакомы с 1947 года, с детской художественной школы. И я его характер знаю довольно хорошо. А уж на этюды мы ездили сто раз, а то и больше. Он – художник с некоторым спрятанным механизмом. Почти все картины у Бориса с загадками, даже простой натюрморт. Ни одной вещи в картине нет, которая бы там оказалась случайно. Его работы не простые, их надо не просто смотреть, и не просто увидеть, а еще и разглядеть. В каждую работу он заложил хитринку.

По окончании официальной части презентации Борис Давыдов ответил на вопросы журналиста «РИАСАР». «На выставке уместилось чуть больше 60 работ, написанных в основном уже после возвращения в июле прошлого года из Германии, – рассказал он. – Штук пять-семь привез оттуда – что уместилось в чемодане. Еще одна очень старая картина была написана в 70-х годах в Болгарии. Остальное – работы последних месяцев».

– Вы пишете на ДВП…

– Да, почти все картины на ДВП, на холсте, может, десяток. ДВП очень удобно хранить, компоновать – лишний край можно легко отпилить. Во всех смыслах удобный материал, я его люблю. Перед холстом я даже робею. Это все покупное, испортить жалко. А с этим я вольно обращаюсь.

– Последние 12 лет Вы провели в Германии. Что вынудило покинуть Россию?

– 90-е годы... В 2001-м был такой же бардак, как в 90-х. Тут не жизнь была, а черт-те что. Сейчас, между прочим, не лучше, это я уже немного на волне эйфории говорю. Ни мастерских, ни заказов, ни средств к жизни... Когда-то у меня была очень хорошая мастерская (там сейчас Покровская церковь), где я начинал писать большие сюжетные картины. И тут перестройка. Нас из этой мастерской – пинком. Потом была «гнилушка» на Московской, где Дом художников. Ни туалета, ни воды, ни отопления. Был только газ. Работал в пальто, обмотавшись шарфом. Чтобы сделать подобие печки зимой, приходилось обкладывать плиту кирпичами… Туалет один на весь этот дом. Если его запрут, что хочешь, то и делай. А ко мне тогда заладили иностранные гости. Стыдоба страшная, но как объяснишь, что «мы ходим в сугроб»? Вот из этой мастерской я и сбежал с женой в Германию.

Первое время там все очень нравилось – чисто, снабжение совсем другое, Европа, одним словом. Устроились мы в Дюссельдорфе. Там у нас были друзья-немцы, которые работали в Саратове по договору. Друзья же подарили мне старенькую машину, появилась возможность путешествовать (я сам вожу). Ездил в Испанию, Италию, Францию, часа три – и в Голландии. С гостиницами фантастически просто. Кругом объявления, объявления. Я без знания языка легко находил гостиницу. Одной фразы достаточно – «имеете ли вы свободную комнату?» Туристическая жизнь очень легкая, но глубины, конечно, никакой. Надоело до такой степени, что как по телеку посмотришь русский фильм, как снег хрустит под ногами, – слезы на глазах...

– Писали там?

– А я больше ничего делать не умею. Писал, раз пять делал выставки. Но условия там были, конечно, не такие роскошные, как здесь. В кафе, где люди сидят пьют кофе, по стенам кое-как на гвоздиках висят работы. Покупали, и охотно. В галереях Дюссельдорфа цены от 500 евро и до тысячи. Но такие я себе не мог позволить, продавал по 150-400 евро. Дешевизной привлекал. Немцы, конечно, клевали. Время от времени у них устраивают праздник крестьянских ремесел (когда у нас Троица). Там тоже хорошо покупали. Говорили, что я как художник не похож ни на кого. Так трогательно бывало. Помню, пришла пожилая пара: «Нам вот этот натюрморт, мы давно его присмотрели и решили купить за полную стоимость, не торгуясь». Надели парадные костюмы, очень торжественно покупали... Но и это мне надоело. Недавно ездил с ребятами на этюды за город. Весь автобус – дачницы, старушки с рассадой в корзинках. И речь такая русская – у меня аж слезы на глазах. Отворачивался, а то скажут – взрослый мужик и плачет. Тоска больше всего была по русской речи.

– Каким Вы нашли Саратов спустя 12 лет?

– Богаче стали жить, это заметно. Саратов хорошеет, чище стал. Бандитов не стало заметно. Я же уезжал, их столько было – ужас. Сейчас они, может, тоже есть, только просто не видны. Хотя все равно бардака полно. Все эти службы – собесы, полиция – не украшают Россию. Медицины по сравнению с Германией, можно сказать, никакой нет. У меня был домашний доктор. У него в кабинете можно сделать кардиограмму, УЗИ, все анализы. Все это делают сестрички. Я к доктору захожу – у нее полная картина моего здоровья. И сразу дает рекомендации, как лечиться. Все бесплатно, у меня немецкая страховка (хотя мы и не граждане). А в Саратове в нашем районе участкового вообще нет... Сравнение всегда не в нашу пользу, там лучше во всех смыслах, кроме... Кроме вот этого всего (художник кладет руку на сердце. – Ред.). Словами не объяснишь...

– А художественная жизнь в Саратове за время вашего отсутствия изменилась?

– Поумирало большинство моих друзей. Лавриненко и Водонос остались только. Потому что не лечимся никогда и не знаем своих болезней – у всех инфаркты, инсульты.

– Для кого тогда пишете картины?

– Мой зритель – учителя, врачи – самый бедный слой. Покупать картины они не могут. А кто может, я их совсем не знаю. «Успешный предприниматель» – для меня это звучит как горький юмор. Но о грустном неохота говорить…

 

Добавить комментарий

Защитный код
Обновить

^